1 Екатеринбург.

Дмитрий Гусаченко – кадет слова и дела. И Георгий Есипов, который меня не дождался

Всего-то полторы суток пути в плацкартном вагоне в обществе трех общительных молодых людей – и меня в пять часов утра местного времени на заснеженном перроне Свердловского вокзала города Екатеринбурга встречает широкой улыбкой и объятиями Дима Гусаченко. Он уссурийский кадет лет сорока в обличии, вполне соответствующем «новому русскому». Сходство чисто внешнее. По щекастому лицу, по выразительной округлости живота и по восьмиместной тачке «Ниссан». А работает Дима начальником отдела в весьма серьезной организации по уничтожению изношенных денежных купюр. Мне бы лично и обноски годились…

С ним я познакомился совсем недавно в Красноярске, в кафе «Скрадок» - уютном местечке, охраняемом чучелами волков на витрине. Здесь председатель «Собрания кадет Красноярья и Хакасии» Павел Попов, кадет-уссуриец и подполковник-афганец, кавказец по усатому лицу, но русский по национальности, собрал нас по случаю Дня защитника Отечества. Пока что у нашего Собрания нет спонсора или собственных средств на содержание своей штаб-квартиры. Вот и приходится, как неприкаянным, приурочивать наши вполне легальные встречи к знаменательным датам и назначать официально-праздничные «стрелки» по облюбованным злачным местам. Демократия и уважение к свободе личности при этом гарантируются содержанием твоего кошелька: заказ на выпить-закусить и расчет за это – индивидуальный, а стол, «базар» и веселье - общие. Хотя и широкие купеческие жесты со стороны успешных суворовцев-бизнесменов не редки: «Я угощаю!..»

Официальную часть успели провести раньше, чем загремела музыка. Павел Попов и его заместитель Владимир Михеев кратко и неназойливо информировали нас о свершениях и событиях, имевших место с прошлой, предновогодней, встречи, нарисовали радужные перспективы на будущее. И произвели сбор средств – кто сколько хочет и может - на разные благотворительные мероприятия: подписку и покупку кадетских книг и газет, на памятники умершим командирам и преподавателям, разовую стипендию лучшему суворовцу-уссурийцу и т.д. После чего Кадетское Собрание с радостным воодушевлением перешло к главному: празднованию Дня защитника Отечества.

В один из кратких интервалов между тостами за армию нашу могучую, доблестный флот, единство кадетского братства и «разное» я и познакомился с Димой Гусаченко и его отцом-подполковником, служившим перед отставкой в Красноярске да так и осевшем с женой навсегда в нашем городе. Дима, узнав, что я еду в Казань с пересадкой в Свердловске-Екатеринбурге, вызвался меня встретить и показать город.

И вот мы «рассекаем» на «Ниссане» по покрытым пухлым мартовским снегом сонным екатеринбургским улицам, еще не забитым транспортом. И Дима, - с перерывами на описание достопримечательностей города и его недавнего «славного» бандитского прошлого, - рассказывает историю своей многострадальной жизни. В ней, как бриллиант чистой воды, сияет его двухгодичное кадетство в Уссурийском СВУ. А дальше – учеба в Омском военном общекомандном училище, успешная служба в войсках командиром мотострелкового взвода и роты. Как ни убеждаю его вести разговор по-кадетски на «ты», он продолжает «выкать». Потому, видно, что я и его отцу в папы гожусь.

«Да я бы никогда не ушел из армии, - говорит он со вздохом и печалью в глазах. – Как никак - в третьем поколении военный. Дед прошел Отечественную, после войны дослужился до полковника. Папа, сами видели, – офицер, я с пеленок жил среди военных. И о другой карьере не помышлял, даже когда армию «опустили» ниже некуда и ходить по улицам в форме было не безопасно. Буквально некоторые отморозки плевались в нашу сторону. Зарплату не платили по четыре месяца, жрать было нечего. По ночам «бомбил» на своей машине, а утром отправлялся на службу. От бессонницы буквально с ног валился, и все равно не помышлял бежать из Вооруженных Сил. Хотя офицеры уходили на гражданку – в бизнес, охранниками - под любыми предлогами. В части был недокомплект страшный – ни офицеров, ни солдат. Технику обслуживали только офицеры, потому что детали и узлы машин, бензин, солярка, боеприпасы разворовывались и бесследно пропадали. А у нас с Женей сын и дочка. И дочка больная, ей надо делать тяжелую операцию – как раз когда в Чечне заваруха началась. Мне приказ – отправляться с ротой туда. Я говорю: дочери сделают операцию – тогда посылайте куда угодно. Жена библиотекарь, зарплата – пшик, да и ту вовремя не получает. Раз не едешь – увольняйся! Пришлось написать рапорт и отправиться на гражданку. Квартира служебная на территории военного городка, приватизации не подлежит. И пришлось таким же, как я, объединиться и буквально организовать круговую оборону, чтобы с семьями не очутиться на улице. Отстояли, приватизировали, теперь хоть есть, где жить. И операция у дочери прошла успешно. Скоро закончит школу. Отличница, активистка, увлеченная натура, как и сын.

Попросил Диму показать Свердловское СВУ – оно находится в одном комплексе зданий Уральского политеха, в котором учились Ельцин и его Наина. Но что мне Ельцин? Гораздо ближе кадеты из этого суворовского, особенно Юра Седых. Мы были в разных ротах, но дружили, став курсантами смежных рот Рязанского пехотного. Колоритная личность. Золотомедалист, спортсмен, необычайно начитан, характером – кремень. В сочетании с природной добротой. Может, поэтому он пришелся по душе Маршалу Г.К. Жукову – как родственная натура. Опальный полководец, угодивший в немилость Сталину, в 1948 – 1953 гг. был командующим Уральским ВО и нередко наведывался в СВУ к своему другу-генералу, начальнику училища. А заодно неформально общался с наиболее перспективными кадетами. После беседы с Юрой Маршал «запал» на него, пригласил к себе домой, и после этого пацан, лишившийся родителей в годы Великой Отечественной, стал частым гостем семьи Жуковых.

Юра как медалист мог выбрать любое военное заведение. Но именно Маршал посоветовал пойти в Рязанское пехотное, тогда лучшее в армии. А после окончания училища и двух-трех лет службы в войсках путь в академию Фрунзе его протеже будет открыт. И стал ли Юрий Седых генералом, мне неизвестно. Ведь вскоре Жуков, спасший Хрущева и страну от Берии, угодил в немилость неблагодарному Никите-кукурузнику и вряд ли смог помочь своему подопечному. После училища я оказался в Китае, командовал пулеметным взводом. А куда отправился Юра – не помню…

Надеюсь, кто-нибудь из читателей «КБ» отзовется и напишет о судьбе нашего брата, Юрия Седых, окончившего Свердловское СВУ в 1951 году, а Рязанское пехотное – в 1953-ем? Еще лучше, если кто-то из его друзей или сам Юра отзовется и пообщается со мной. Мой телефон в Красноярске 980-080.

Когда Димин «Ниссан» около восьми утра въехал через ворота военного городка и остановился около хрущевской пятиэтажки, в «двушке» Гусаченко шли поспешные сборы жены и детей в школу. Тем не менее, я успел сфотографировать их и сняться с ними на мою камеру. Очень милая дружная семья – это почувствовалось сразу по их взаимоотношениям и по доброму искреннему приему нежданного гостя. Восьмиклассница Даша тут же нашлась и попросила написать несколько строк в ее школьное сочинение о встрече со мной как с «замечательным человеком». «Замечательность» выразилась в том, что я подарил ее папе две или три своих книги…

После легкого завтрака попросил Диму заехать на улицу Волгоградскую, надеясь с утра застать дома моего однокашника по Казанскому суворовскому Георгия Павловича Есипова. Проще Жору, по кличке Серебряный Кумган. Прозвищем он, кажется, был обязан мне или Боре Динкову, Бобу, моему закадычному другу, после просмотра фильма о Ходже Насреддине. Голова у Жоры была действительно выдающаяся – большая и отливающая чистым, надраенным до блеска серебром.

У подъезда дома Есипова я попросил Диму подождать и сгонял в супермаркет за «горючим» и закусью, дабы не обременять хозяина лишними хлопотами. Домофон не ответил, и я набрал Жорин телефон по мобильнику. Ответил женский голос. Представился и сказал, что хотел бы увидеться с Георгием Павловичем. И был обескуражен ответом:

 - Я его жена. Но он уже давно умер.

 - Как давно? Я с ним в прошлом году говорил по телефону.

 - Так он в прошлом году и умер – в июле.

Через пару минут мы сидели в гостиной квартиры Есиповых и слушали печальный рассказ жены о последних месяцах и днях земного пути кадета Жоры Есипова.

В сентябре сорок четвертого мы на семь лет оказались в первом наборе Казанского СВУ – в третьей роте. Он в первом взводе, я – во втором. А за три года до окончания училища меня перевели в первый взвод «за разложение дисциплины» во втором. Жора вроде бы ничем особенным не выделялся, учился средне – без взлетов и падений. Но за себя мог постоять и не ввязываться, подобно мне, в разные рискованные авантюры, заводить романы с девчонками, бегать в самоволки. Служба в армии у него из-за подорванного здоровья не сложилась. Ходили слухи, что он даже стрелялся. Точно другое: из десантника он трансформировался в пожарники, откуда ушел в запас капитаном. Однако, по словам жены, не терял связи со своими сослуживцами из пожарной части и кадетами из разных училищ, жившими в Екатеринбурге. Не всегда, всего раза три, приезжал на встречи кадет в Казанском СВУ.

Есипов был прикреплен к военному госпиталю, лучшему на Урале. Но, к сожалению, обратился туда слишком поздно: мучившие его головные боли, как выяснилось, были вызваны обширной опухолью мозга. Опухоль, не прибегая к трепанации черепа, откачали, и Жору почти сразу выписали домой под наблюдение медиков. Нельзя же подрывать авторитет лучшего лечебного учреждения из-за летального исхода операции!..

Дней через десять суворовец Есипов, не приходя в сознание, скончался. Схоронили его на казенные средства, но без воинских почестей – званием не вышел.

Рассказ бабушки вместе со мной и Димой внимательно слушала ее пятилетняя внучка. Достать бутылку и предложить его жене поминки по покойному кадетскому брату показалось неловко. Помянули в кафе после осмотра города и его окрестностей. Перед этим побывали в Спасе на крови, воздвигнутом на месте расстрела царя Николая II и его семьи. Там поставил свечу за упокой раба божья Георгия, казанского кадета.