Караульная служба в любом качестве, начальник ты, разводящий или рядовой, – наверное, самая противная составляющая армейской службы. Прежде всего, это мучительная пытка нудным однообразием и бессонницей. Казанов в полной мере нахлебался этой прелести в последний месяц нахождения в лагере пехотки после сдачи госэкзаменов на получение лейтенантского звания. Тогда их взвод оставили жить в палатках и ходить в наряд «через день – на ремень». Нервы, измотанные недосыпом, под конец сдали настолько, что курсанты и в день отдыха после караула походили на сомнабул или интеллектуальных роботов. Сознание, словно маятник, мерцало между сном и явью, а сны застилали зрение даже на ходу.
Если разводящим и часовым после сдачи постов и возвращения в караулку уставом разрешалось завалиться на дощатые нары в полном караульном одеянии и ухитриться уснуть на полтора часа, то начальнику караула устав в этой привилегии отказывал.
Казанов и предыдущую ночь провел в беспокойстве. В связи с приближением великой даты из округа пришел приказ о присвоении очередного воинского звания трем взводным третьего батальона. После торжественного собрания и товарищеского офицерского ужина, затянувшегося до полуночи в солдатской столовой, в похмельный резонанс с высокими замыслами о своем будущем вошел Борька Сальников. В том, что звезды посыплются на его погоны, он не сомневался. Как и в том, что через год-два поступит в академию. И тогда он женится на своей первой любви из Горького. Хотя в этом году она выйти за него заартачилась, – не захотела бросать университет…
А тут еще, чертыхался про себя Казанов, сверзилось на его башку чэпэ, преподнесенное кладовщиком Габдеевым. Суют в караул кого ни попадя! А потом удивляются, почему на постах столько самострелов и застреленных разводящих и поверяющих…
Он пытался отогнать от себя сон чтением устава караульной службы – других книг на столе не было. Да и читать художественную литературу при нахождении в карауле тот же устав запрещал. Каждый час, накинув на плечи шинель, он выходил на улицу и курил в обществе с топчущимся рядом бессловесным часовым. Солдату как лицу неприкосновенному устав грозил наказанием за разговоры на посту.
Однако то, что предназначено природой, надо со смиреньем принимать: на рассвете Казанов уткнулся лицом в стол – на потрепанный амбарный журнал приема и сдачи караула вместо думки – и на какое-то время отключился. Пока противоестественный вопль часового у входа не привел его в чувство:
– Начальник караула, на выход!
В полковой двор Казанов выскочил в одной гимнастерке с расстегнутым стоячим воротничком и без фуражки. Снег продолжал парить в стылом воздухе. Тополя за оградой превратились в белые облака. Спросонья он какое-то мгновение искал глазами часового – осыпанный снегом, боец сливался, как привидение, с окружающим фоном.
– Глядите, товарищ лейтенант! – позвал его солдат из снежной мглы, с угла караулки.
Казанов уже и без него увидел то, во что было трудно поверить. За ограждением из колючей проволоки артиллерийского парка, начинавшегося с торца караулки, между двумя 85-миллиметровыми орудиями, на коленях, согнув спину и склонив голову почти до самой заснеженной земли, замер китаец. В затылок ему упиралось дуло «калаша» низкорослого часового в бушлате. Глаза уже привыкли к рассветной полутьме, и Казанов узнал в нем рядового Матвеева, якута из Алдана. И начал с уставного представления:
– Начальник караула лейтенант Казанов. – После этого часовой получал право голоса. – Часовой, доложите, что происходит?
– Сам не понимаю, товарищ лейтенант! – не убирая ствол от головы нарушителя, отрывисто выкрикнул якут. – Хожу, смотрю. Китаец вон в том месте на стену залез и в парк прыгает. Я сразу стреляю, а он не стреляет.
Стеной солдат назвал внешнюю каменную ограду по всему периметру расположения полковых зданий и сооружений. Часть этой ограды защищала и артпарк с тыльной стороны.
– Кто не стреляет? Китаец, что ли? – раздраженно спросил лейтенант, хотя уже все усек.
– Да автомат мой! Я снова затвор дергаю, нажимаю – он не стреляет.
Голос у часового срывался – он явно не преодолел шока. А Казанов понял причину отказа АК-47: его не перевели на зимнюю смазку, а летнее масло загустело на холоде, ослабив ударный механизм. Да и зимняя смазка подводила курсантов пехотки на огневом рубеже. В результате они получали «неуды» за невыполнение упражнений.
На снегу рядом с китайцем валялись две корзины и коромысло – так аборигены, не раз видел Казанов, переносят сыпучие грузы.
Через калитку в ограде он зашел в артпарк и приказал:
– Часовой, опустите оружие.
Матвеев послушался, и китаец поднял стариковское, с седой жиденькой бородкой лицо навстречу избавителю. На плененного жалко было смотреть – такой он был маленький, бестелесный, завернутый в стеганый халатик и подпоясанный кушаком.
– Отведите задержанного в караульное помещение, – приказал он часовому у входа. – И пошлите ко мне вашего разводящего.
Разводящему он приказал заменить Матвеева на другого часового с исправным оружием.
– А где я найду зимнюю смазку? – растерянно спросил сержант. – Все карабины и автоматы на летнем масле.
Пленный китаец безучастно застыл на стуле с закрытыми глазами, словно медитировал или просто дремал.
– Слейте керосин из фонаря и прикажите солдатам керосином протереть все подвижные части оружия. А потом удалите его сухой ветошью. Насухо! Тогда нечему будет замерзать.
Хотя и знал, что лукавит: при выносе оружия из теплого помещения на улицу на нем появится конденсат. При низкой наружной температуре эта влага превратится в ледяную пленку. Но в пехотке так приказывали действовать на зимних стрельбах командиры-фронтовики. И керосин выручал. Потому, может, что в нем содержится какой-то процент масла, как, например, в самогоне.
Причину «нападения» китайского гражданина на пост Казанов тоже легко раскусил: старику нужен был конский навоз, и он в темноте перепутал артиллерийский парк с конным двором. Но и на конюшне имелся караульный пост. Так что эта ошибка, возможно, сохранила латру жизнь: вдруг бы оружие якута не дало осечки.
***
После доклада по телефону о задержании «диверсанта» подполковнику Бустани Казанов выслушал в свой адрес каскад нелестных эпитетов на русском языке с кавказской приправой. Сам факт, что задержали латру – старика по-китайски – подполковника не расстроил. Но что новейшее оружие не сработало – больно ударило в его героическое сердце. Оправдание Казанова, что в караул солдат набирали с миру по нитке не под его контролем, а оружие им выдавал не он, Бустани только разозлило.
– Я сразу вам, лейтенант сказал, что вы много говорить умеете. А вы в праздник два чэпэ допустили!.. Задержанного китайца закройте на гауптвахте. Повесьте замок и поставьте охрану.
Старика отвели в холодную камеру при караулке вместе с его пустыми корзинами и коромыслом. Он покорно лег на отстегнутую от стены полку, застеленную матрацем, укрыли суконным одеялом и дверь со смотровым оконцем закрыли на замок.
Бустани явился к Казанову через полчаса, взял от него письменный отчет о задержании ночного визитера и приказал показать ему латру. А потом, как всегда оригинально, отчитал якута Матвеева:
– И как ты пошел на пост с не стреляющим автоматом? С советским автоматом, лучшим в мире автоматом!.. А еще якут! Они же белку в глаз одной дробинкой убивают, так?.. Такой шанс упустил! Старику, я видел его, все равно скоро умирать – ему же легче было от пули умереть, чем от болезни. Убил бы – и уехал на десять суток в Якутию во внеочередной отпуск. А теперь, рядовой Матвеев, отдохнешь десять суток на койке, на которой старик сейчас валяется. Иди и автомат приведи в боевую готовность!..
Ближе к полудню Бустани пришел к входу в караулку с командиром полка полковником Будаковым, каким-то высоким китайским военным чином в шинели с рыжим лисьим воротником и переводчиком-китайцем. Вызванному часовым на выход Казанову не дали и рта открыть. Будаков коротко приказал принести ключ от губы, и вся четверка направилась в гости к латру. Пока начальники находились в камере, Казанов оставался на улице, ожидая вызова. Его не последовало. Через четверть часа они вышли вслед за стариком на волю, по очереди с улыбками вежливо пожали ему руку. И позволили безнаказанно уйти с корзинами, болтающимися на концах прямого тонкого коромысла.
Да и Казанов, словно божий избранник, избежал возмездия за два чэпэ в течение суток, связанные с освоением солдатами полка нового стрелкового оружия.