20. Свадьба в «Москве»

Однако их оптимизму, похоже, воспрепятствовало из ряда вон выходящее обстоятельство. Еще при перебежке через улицу под носом приближающегося трамвая, они увидели, что вход в «Москву» блокировала толпа из русских и китайцев – шумная, возбужденная, ликующая по поводу какого-то события.

– Что тут творится? – спросил Антон у первого попавшегося сухопарого старика в парусиновом белом костюме и серой фетровой шляпе.

– Маленькое чудо – ваш военный моряк на китаянке женится. Только что подъехал свадебный кортеж, и гости прошли в ресторан.

– А почему моряк не ваш? – строго отреагировал Смирнов.

– Потому, молодой человек, что мы для вас чужие, – эмигранты, изгнанные из России.

– Можете возвращаться туда вместе со мной, и мы побеседуем в вагоне. Или пройдем в ресторан и там задушевно обсудим политическое положение. Вы кадет или черносотенец? Мы с Антоном – кадеты и будем…

– Не фиглярствуйте, молодой человек! – добродушно остановил истребителя изгнанник, высветив в улыбке золотые резцы. – Ресторан закрыт, но не по вине черносотенцев.

– Только не для нас, кадет Казанского суворовского училища. Сейчас вы наглядно в этом убедитесь. Антон, за мной!

Антон со смехом пробивался сквозь толпу вслед за Смирновым к входу в ресторан – там, на ступенях, величественно возвышались два морских волка в парадной форме, освещенные весенним солнцем, в предвкушении выпивки и веселья. Летчик негромко произнес пару ласковых, показал удостоверение, и моряки любезно расступились. Смирнов и Казанов оглянулись – старый эмигрант в шляпе приветливо помахал им рукой и сразу скрылся за углом.

– Я им сказал, что мы оба летчики из Аньдуня, – раскрыл на ходу Смирнов секрет своего успеха. – Мол, лежал в госпитале, выписался сегодня, а ты меня встретил. Имей это в виду, Антон, если к нам возникнут вопросы.

В зале за длинным столом, расположенным у стены с окнами слева от входа, сидело не больше сорока человек – в основном офицеры в черной форме с женами и без них – и трое-четверо китайцев в синих «маодзедуновках». И только молодые, сидевшие в торце стола, выделялись на общем фоне: жених – в белом кителе с золотыми погонами и золотым шитьем на воротнике, а невеста – в подвенечном белом воздушном платье и отливающей серебристыми искорками фате, с жемчужным ожерельем на стройной шейке. Совсем не похожая на китаянок, которых Казанову довелось видеть за эти полгода. Было в ней что-то от восточных сказочных красавиц, рожденных воображением при прочтении «Тысячи и одной ночи» или «Тахира и Зухры». Но и жених, капитан-лейтенант, был ей под стать – мужественное продолговатое лицо со светлыми усами и голубыми, с веселым прищуром, глазами.

Распорядитель, капитан третьего ранга с красной повязкой на рукаве, справился, есть ли они в числе приглашенных, и предложил занять свободный столик у противоположной стены, напротив свадебного застолья.

– В чужом пиру похмелье, – заметил Антон, усаживаясь у окна, завешенного шелковыми шторами с изображением фазанов, распустивших радужные хвосты. С потолка свисали разноцветные бумажные фонарики и воздушные шары, развешанные, по-видимому, по случаю свадьбы.

– Или незваные гости хуже татар, – дополнил его Смирнов. – Но зрелище-то уникальное: немногим из наших удавалось видеть такое. И как только мореман ухитрился получить разрешение на эту женитьбу? Я слышал, что стoит об этом заикнуться, как вылетишь из Китая в двадцать четыре часа.

– А у нас в дивизии, в Ляцзедане, старички рассказывают, в позапрошлом году солдата силком заставили на китаянке жениться. Она работала вольнонаемной санитаркой в медсанбате, а солдатик был у нее кем-то вроде напарника. Ну и спарились – она забеременела. И правильно сориентировалась. В медсанбат лег подлечиться, или просто заглянул, замполит дивизии, и она ему поплакалась, что ждет ребенка от рядового такого-то. Комиссарам положено быть чуткими: он припер солдатика к стенке – женись, не то под трибунал попадешь за связь с иностранкой! Сталин был еще жив, и кара за это следовала известная. Солдат взмолился: «Товарищ полковник! Вы посмотрите – она же на голову выше меня. Да и как я китайку в свою сибирскую деревню повезу? Там меня невеста ждет, родители-староверы на порог не пустят, мужики и бабы засмеют и за нехристя примут…» Не открутился! Устроили политическую акцию, забабахали пышную интернациональную свадьбу: русский с китайкой – дружба на век! А после свадьбы отправили счастливую парочку в Союз – на вечное поселение в Сибири.

– Думаю, и здесь аналогичный случай: морячек запустил красотке дурака под кожу – и мама не чешись… Но на такой-то любому захочется жениться. Только как они, Антон, объясняются?

– Просто – главными органами чувств. Но ты же видишь, китайцы быстро начинают на русском балакать. А возможно, язык и половым путем передается.

Смирнов грустно засмеялся, – может, о жене и ребенке вспомнил. Какой же он бледный, однако, – действительно прозрачный!..

Они листали меню, когда подошел распорядитель от моряков и сказал, что молодожены приглашают их за общий стол. Жених и невеста уже зазывали их взглядом и криком своим, а две официантки торопливо расставляли для них приборы на краю свадебного стола.

– Сопротивление бесполезно, Слава, – подколол Антон на подходе к столу, ломившемуся от яств и с жареным поросенком с красной розой в пятаке. – Опять будешь голову ломать, куда юани потратить?

Антону досталось место между Смирновым и капитаном третьего ранга, стриженным под бобрик курносым крепышом, назвавшимся Иваном, – никакое другое имя ему бы и не подошло. К тому же он оказался компанейским парнем. Разница в возрасте и звании для него ничего не значили. Поэтому Антон, в перерывах между тостами и криками «горько», узнал предысторию запретной любви со счастливым исходом.

Начало ее было самым банальным. Полтора года назад после окончания училища из Владивостока в Артур приехал красивый лейтенант, целующийся сейчас с прекрасной китаянкой. Вскоре он начал регулярно приезжать из Артура по выходным и будним дням в этот ресторан, чтобы занять столик, обслуживаемый данной китаянкой. Поскольку полюбил ее, как Тристан Изольду, как Тахир Зухру, как Ленский Ольгу. А может быть, еще сильней. Добился взаимности, оба они потеряли головы, непостижимым образом вступив в интимные отношения. Тогда – а то и раньше – он поставил перед собой благородную цель: жениться на ней во что бы то ни стало. Для этого написал трогательные рапoрты могущественным повелителям великих держав и народов – товарищам Хрущеву и Мао. В них он чистосердечно покаялся, что рыцарский меч между своими телами влюбленные забыли положить. И теперь китаянка ждет появления на свет полукровного строителя коммунизма. Поэтому, дабы дружественные державы не оконфузить, жертвам безумной страсти необходимо срочно пожениться. После долгого ржавого хруста шестеренок в дипломатических каналах, когда на свет успел уже появиться живой бело-желтый символ нерушимой дружбы двух народов, высочайшие соизволения от вождей пришли. И вот сказка обернулась былью – свадьба!..

– Игорь рисковал всю свою карьеру коту под хвост отправить! – подвел итог беглому рассказу кэп-три Иван. – Шесть лет в нахимовском учился, три – в военно-морском. И не просто моряк, а потомственный! Отец – подводник, вся грудь в орденах за войну на Севере. А тут эта, мне, например, непонятная, любовь! Мы же здесь все с одного эсминца. Кроме китайцев и женщин, конечно. Игорь показал себя во всем классным моряком. А теперь для нас в связи с этой женитьбой – живая легенда! Жаль, после свадьбы их отправляют в Союз, пока неизвестно куда. Ну а всех нас скоро ждет та же участь.

– Ты слышал, Слава, – жених-то свой парень, тоже кадет, – подтолкнул Антон локтем Смирнова. – А ты, Иван, с Володей Федотовым не знаком? Мы друзья.

– Ты спроси лучше, кто его в Артуре не знает? Я с ним в один год из Дзержинки выпускался, правда, по разным специальностям. В Артур распределились, здесь дружили, да эта его гребаная Лидка вообразила себя адмиральшей – ну ее на хутор к бабушке!... Залетел он довольно по-крупному – с кем-то из своих командиров подрался в кабаке. Выслали Вовку с его стервой в Союз.

– Они пока на Квантуне. Я вчера из Артура, заходил к ним, – возразил Антон. – Лида нервничает, а Володя готовится к переменам в жизни: хочет в гражданский институт поступать. Ждут поступления приказа из Москвы со дня на день.

Подали коронное блюдо – трепангов в сказочном соусе. Такое, по словам китайцев, доступно в неограниченных размерах только самому Мао для поддержания его потенции как великого вождя, так и увеличения поголовья гениев.. В ресторанах порция этих голотурий, похожих на жирненьких червяков с белым брюшком, вкусом напоминающих грибы, стоила до сорока тысяч юаней. Трепангам, как и пантокрину, корню жизни – женьшеню, змеиному яду и тигровой настойке, приписывались чудодейственные стимулирующие и тонизирующие свойства – омоложение и неограниченную стойкость в схватках с женщинами в постели. Хотя стойкости у молодых офицеров и так было некуда девать в связи с отсутствием партнерш по этой части. «Ну, держись, Любаня!» – подцепляя на вилку скользких морских кубышек, мысленно пригрозил Антон своей подруге. И глянул на свои швейцарские: до встречи с ней оставалось меньше часа.

– Ты где намерен ночевать? – повернул он голову к Смирнову.

– Уеду в Аньдун – автобус уходит через час. Смершевцы нас держат на притужальнике – даже таких, как я, немощных. О каждой отлучке за пределы части должны ставить в известность командира. Мы же находимся за пределами арендованной зоны. У нас не такие, как у вас, удостоверения личности, – вместо их пропуска на китайском языке. Полная конспирация, только русская физиономия подводит – ее не замаскируешь. И форму носим китайскую. От радиотрепа в воздухе воздерживаемся – американцы и южнокорейцы нас пеленгуют, записывают, вручают нашему послу ноты. Ты же знаешь, что официально Союз в войне не участвовал. Кроме самих корейцев, бодались китайцы на стороне северян с американцами на стороне южан. А наша 326 истребительная дивизия базируется в Аньдуне. За эту войну ребята постарались – сбили 240 американских самолетов, из них два моих. И кто, ты думаешь, нами командует? Иван Никитович Кожедуб. Правда, сам не летает – Сталин ему запретил. Американцы на него особенно злые – он еще в Германии сбил два их Р-51-ых. Сами по глупости не распознали и на него напали – и получили по самое не хочу.

Радиола заиграла вальс «На сопках Маньчжурии». Первый круг по открытому пространству душного прокуренного зала с низким потолком совершили под аплодисменты молодожены. А за ними тронулись остальные. В большинстве – из-за дефицита женщин – танцевали офицеры с офицерами. Это показалось не интересным, и откуда-то появился самодеятельный аккордеонист, заиграл матросский танец «яблочко» – и его хмельные гости отплясывали в меру своего неумения – с топотом и свистом сквозь засунутые в рот пальцы. Один жених, одевший на голову откуда-то взявшуюся бескозырку, выделялся своим артистизмом – наверняка, подумал Казанов, в нахимовском посещал танцевальный кружок, подобно лихим танцорам Хронусову, Королеву, Яковлеву, Поздееву, Пичужкину из его третьей роты в Казанском суворовском. А вокруг отбивавшего чечетку, с переключениями на присядку, мужа описывала плавные круги его царевна-лебедь в невесомом подвенечном платье.

– Ты, Антон, к своей эмигрантке не опоздаешь? – спросил Смирнов. – Пойдем. Мне что-то дурно – рановато я после госпиталя ударился в пьянство.

– Минутку, я от нас поздравлю нахимовца от суворовцев – и двинем по домам.

Антон выждал, когда жених выдаст последнее па, и быстрым шагом подошел к нему, протягивая руку:

– Игорь, спасибо тебе, спешим на автобус в Аньдун. Поздравляем тебя и красавицу-жену, прежде всего, от нас, казанских кадет, – летунов и пехоты. Будьте счастливы!

– Суворовцы, братишки! – растроганно пробасил потный после пляски новобрачный. – Что ж вы молчали? Это вам спасибо! – И закричал во все горло: – Виват кадетам и гардемаринам! Всем налить! Хочу выпить с братьями из родного гнезда Петрова!..

И облобызал Антона с не меньшей страстью, чем свою китайскую подругу.