16. Картина Репина «Не ждали»

На звонок с крыльца дверь открыл хмурый седоватый мужчина в пижаме с белыми атласными лацканами, с дымящейся трубкой в руке. Спросил строго:

– Вы к кому?

– К Тереховым.

– А что через дверь? Вы же через окно предпочитаете лазить.

– Все зависит от обстоятельств.

– К ним впредь звоните три раза.

– Благодарю боярина за ласку.

Мужчина неожиданно улыбнулся и пропустил Антона к узкой лестнице на второй этаж. Странно, мужику лет сорок пять, эмигрант, и наши его в сорок пятом не посадили и не расстреляли. Может, советским шпионом трудился в тылу врага, и сейчас на своих стучит – не зря же Люба и Дора предупреждали остерегаться семейки с первого этажа. У них даже квартирный телефон есть.

Люба с дочкой ужинали – хлебали какой-то супец, – и, как ему показалось, не очень обрадовались гостю.

– Ты же сказал, что через четыре дня будешь, – напомнила Люба.

– Могу хоть сейчас уехать, если некстати, – опустив сетку с бумажными кульками и бутылками на пол. – Поживу на вокзале и в назначенный срок появлюсь, если примете.

Наташа лукаво сощурила серые глаза:

– Что вы, папочка! Мы о вас так скучали!

– Ты помолчи, дурочка! – прикрикнула Люба. – Прости за бестактность, Антон. Просто у нас каждый день сюрпризы. Вчера Сергей пьяный вломился, был новый скандал. Хотела полицию вызывать. Садись сюда, поужинай с нами.

Казанов отрицательно мотнул головой и присел на край тахты.

– От женихов у тебя, мамочка, отбоя нет! Мне бы столько. Никто меня не любит.

Она многозначительно остановила взгляд на Антоне, склонив голову и улыбаясь глазами. Он отвернулся к окну – ее недетское кокетство и все понимающие глаза смущали и раздражали. В тринадцать лет и он, начитавшийся околомедицинской литературы и наслушавшийся историй о сексуальном раннем опыте кадет, разбирался в этих делах не меньше, чем сейчас. Но советские девчонки, сплошь пионерки и комсомолки, были или притворялись недотрогами, понятия не имеющими о взаимоотношениях полов.

– Рано, милочка, женихаться. И так на одни тройки учишься. В седьмой класс хотя бы перешла.

– Все уже, мама, еще два дня – и на каникулы. – И пояснила Антону: – В Харбин поеду, папочка, к бабушке и братику.

– Придется подождать, дочка, – денег пока на билет нет.

Как бы кстати было сейчас спросить, сколько это стoит, подумал он, и небрежно выложить деньги на стол. Но из полмиллиона юаней, занятых у Федотова, у него уже тысяч сто за сегодня разлетелись, как сон, как утренний туман. А в полк неизвестно когда попадешь.

– Что ж, мамочка, подожду, когда будут. Пойду к Оле, чтобы вам не мешать.

Снова наградила Антона насмешливым взглядом: знаю, мол, что вы без меня будете делать. И подошла к тусклому зеркалу в деревянной рамке на стене у двери расчесать густые ржаные волосы ниже плеч. Красивая девчонка, недаром у Салмана на нее зуб разгорелся.

– Хорошо, но только к десяти – и ни минутой позже – будь дома.

– Наташа, возьми яблок и конфет – подружку угостишь, – сказал Антон, поднял с пола авоську и выложил на стол пакеты и кульки, а бутылки со звоном поставил на прежнее место.

– Я сразу поняла, что вы добрый, – съязвила девочка, остановив на нем смеющийся взгляд. – А винцо почему не предлагаете? Мы с Олей и мальчишками…

– Наташа, прекрати! – крикнула Люба, подала ей из пакета два яблока, горсть конфет сунула в кармашек на короткой юбке и за плечи вытолкала за дверь. Дочка смеялась, словно от щекотки.