Авторитет Аввакумова в офицерской когорте второго батальона был подтвержден непреложным фактом. Уже через полчаса Казанов за спиной капитана, Витькиного командира роты, минуя Тучензы – мимо штаба 15-го гвардейского полка, –мчался на чешской «Яве» в родной третий батальон. На полпути он попросил капитана остановиться и опрометью бросился в непролазные кукурузные джунгли, на ходу расстегивая брючный ремень. И вовремя присел, иначе пахучее содержимое кишечника могло до отказа заполнить галифе и сапоги. На подъезде к батальону – трескучий рецидив уже в пущах джутового поля.
– Давно это у тебя, лейтенант? – озабоченно поинтересовался капитан.
Лица ротного Антон толком так и не увидел: мотоциклетный красный шлем и защитные очки в толстой резиновой оправе закрывали его до пшеничных густых усов.
– Да только что. Но со страшным напором: против ветра на три метра, не считая мелких брызг.
– С этим не шути! Беги в свою санчасть и лечись. У нас в батальоне эпидемия дизентерии. Уже больше десятка солдат и офицерских детей увезли в инфекционный госпиталь в Дальнем.
Справка дивизионного медначальника об освобождении Казанова от службы Колю Маслова обрадовала – это спасало его от объяснений с комбатом Кравченко. Зато известие о диарее необычайно взволновало:
– Не паникуй, Антон! Представляешь, что мне будет, если в батальоне обнаружится дизентерия? Всех собак на меня повесят: в сортиры хлорку не засыпаю, профилактическую работу не провожу. Комиссиями зае…, затрахают!.. Беги в лавку за ханжей – мигом вылечу!..
Однако и стакан китайского пойла с ложкой поваренной соли не помог ни на второй, ни на третий день. Фталазол и даже синтомицин тоже оказались бессильными перекрыть поток этого самого из этой самой.
Сух вошел в положение больного друга и привел его «ижа» в божеский вид. Даже бескорыстно заменил переднее колесо с «восьмеркой» и выбитыми спицами на свое резервное, пусть и не новое, с изрядно стертыми протекторами. И когда наконец Маслов со страдальческими вздохами и матами написал ему направление в дивизионный медсанбат, Казанов во второй половине солнечного июльского дня отправился в Лядзедань на собственном транспорте. Нога в колене еще болела, но он почти не хромал. По дороге оставлял «ижа» на обочине и стремглав, как при обстреле, бросался в укрытие для опорожнения взбунтовавшейся утробы.
В медсанбате Казанова удивило феноменальное совпадение: дежурил тот же врач, что и в ночь, когда Антон привез Настю с часовой стрелкой в шейке матки. Он был в белом халате, поэтому его воинское звание оставалось для лейтенанта тайной. Странно, что доктор сразу узнал его и даже протянул ему руку. У него и у трезвого лицо было красноватым, как у большинства рыжих. А глаза светлые, веселые.
– Как та женщина с часами в вагине? Выжила?
– Цветет и пахнет… Недавно путем зондирования убедился – ни часов, ни стрелки на дне нет.
– Трепач!.. В тот раз ты зря на меня полкана спустил: я в гинекологии профан… Что у тебя сегодня?
– Уже четыре дня, как против ветра на три метра… Лекарства не помогают. Похоже, дизентерия.
– Видно, снова тебе придется ехать мимо и гораздо дальше – в Дальний. Там на весь Квантун единственный инфекционный госпиталь. Инфекционист у нас сам заболел, покажись терапевту – он направление в Дальний выпишет. Не забудь у него спросить, как от железнодорожного вокзала до госпиталя добраться, – он за городом где-то. Сам я там ни разу не был.