Глава 45. «Надо тебе отседа линять, Шурик…»

После радости - неприятности. Утром, за завтраком из глазуньи, овощного салата и сыра, поданного на стол вахтенным Голосковым, вспыхнул скандал.

Детонировал заряд критической массы противостояния Анатолий Петрушко. Соревнуясь взглядом с желтком на тарелке, набычив голову и играя голыми бицепсами, новопришелец из Гаваны сказал, обращаясь почему-то к одному Симонову:

- Ты вот что, начальник, кончай с этим делом.

- С каким? - прикинулся простачком Симонов.

- Брось ваньку валять! Баб в нашу квартиру по ночам таскать.

- Ко мне приходит всего одна. И не баба, а девушка, какой тебе век не попробовать. - Ком злобы подкатил к горлу, и Симонов протолкнул его внутрь глотком кофе. - Ты же пару дней назад сам делал заявку на поставку живого товара.

Симонов посмотрел на Ивана — тот удовлетворенно поводил острым носом и моргал круглыми похмельными глазками. Ежу понятно: действия коммунистов на утренней летучке скоординированы, и Петрушко принял на себя выполнение первого партийного поручения.

- Мало ли чего наболтаешь за рюмкой! Слова к делу, начальник, не пришьешь. Ищите другое место для блядок, а мы с Иваном в притоне жить не хотим.

- Пролетарии всех стран объединились! - зверея, стукнул кулаком по столу Вовик. - Да я вас знаете, на чем видел?

И резко ударил ребром ладони левой по сгибу правой руки.

- Не рыпайся, парень кудрявый смелый и бравый! - Петрушко угрожающе оторвал свой зад от стула, но Вовик опередил его - пружиной вскочил с места, отбросив стул ногой, и схватил со стола за ручку дюралевую сковороду с остатками яичницы.

- Я тебе сейчас, штангист сраный, этим диском башку снесу! - ощерив зубы и наклонившись вперед, тихо предупредил он. - А Шурика тронешь - ночью в постели зарежу.

И он - с колокольным звоном - хрястнул сковороду на каменный пол, схватил со стола кухонный блестящий от оливкового масла нож и резко провел лезвием у своей шеи. - Вот так! Усек?..

Попугай на соседнем балконе выдал короткий беспокойный комментарий.

Штангиста и майора угроза вряд ли напугала. Оба, как по команде, враз опасливо посмотрели на открытую балконную дверь: там внизу, напротив их окон, могли оказаться бдительные советики, и дикий крик Вовика грозил стать достоянием гласности. А затем дать пищу партпрофразбирательству с последующими оргвыводами. Коммунистам Петрушко и Сапеге такие номера были ни к чему: оба мечтали о приезде горячо любимых жен и продлении загранкомандировки еще хотя бы на год. Они переглянулись и молча, сохраняя большевистскую выдержку, скрылись в полумраке своих комнат.

А Голосков и Симонов убрали со стола и удалились к себе на экстренное совещание.

Вовик уже навел в комнате порядок - он терпеть не мог бардака и следил за чистотой в помещениях сам, никого к этому не понуждая: мыл посуду, мел, протирал пол, когда камарера - горничная от КАТа (комитета технической помощи) - почему-либо этого не делала. И с прилежанием ухоженной женщины соблюдал личную гигиену: два раза в день, не реже, принимал душ, чистил зубы, брился, одеколонился, подпиливал ногти... Аристократ от сохи.

Сели друг против друга на свои боевые кушетки, посмотрели друг другу в прозрачные славянские глаза - в них светилась ясная мысль: так дальше жить нельзя! И вопрос: что делать?..

Ответ сформулировал Вовик, и его смысл полностью совпадал с тем, что давно решил для себя Симонов:

- Тебе, Шурик, надо отседа линять! Эти два хохла съедят тебя с говном. Особенно когда я перееду в Никаро.

- У меня уже есть вариант. После обеда схожу к Иоланте и Матео. Попрошу подселить меня к Аржанову и Луговскому – у них одна комната пустует. Думаю, Матео мне не откажет.

- А они согласятся?.. Луговской ведь чокнутый.

- Зря ты! Нормальный парень. К тому же ему меньше месяца осталось — уезжает домой, в Москву. Аржанов уже звал меня к себе... Сразу скажу им о Карине, чтобы потом не было вопросов.

- Давай! В любом случае лучше, чем бодаться с этими жлобами.

Володя Луговской, тридцатилетний мужичек с Таганки, действительно с некоторых пор слыл малость чокнутым. Из-за чепухи, в общем-то. По неосведомленности - перед игрой в футбол советиков с кубинцами на пыльном пустыре - выпил целый стакан крепкого натурального местного кофе - и во время лихой атаки ворот противника едва не отдал концы: на глазах болельщиков упал на пыльную лужайку, изо рта - пена, судороги...

Хорошо, среди болельщиков находился опытный кубинский врач - не дал загнуть ласты советскому форварду и инженеру-химику.

С той поры у Луговского появился непреодолимый ночной страх – внезапно отдать концы вдали от любимой родины, Таганки, жены и сына. Почти каждую ночь он приступал к обряду умирания - стонал, громко взывал о помощи и успокаивался только после того, как фельдшерица Галя Андреева всаживала ему укол в задницу с чем-то успокоительным.

А утром измученный ночными кошмарами и бессонницей посланник советской столицы являлся в кабинет к Смочкову и слезно умолял непреклонного Дуче - прервать контракт и отправить его досрочно в Союз. Дуче меньше всего хотелось светиться с таким пустяком в ГКЭСе и посольстве, и он посылал психа к ехматери. Да и кубинцы на прекращение контракта никак не соглашались: чокнутый, по-местному – loco, компаньеро Володья провел глубокие исследования причин коррозии и выдавал ценные рекомендации по борьбе с ней. И уговаривали продлить контракт еще на год.

- Они что, издеваются надо мной? Хотят, чтобы я в Москву прилетел в цинковом ящике? - моргая белесыми ресницами, сетовал на судьбу коренастенький антикоррозийный гений. - А еще хуже, если в кубинскую психушку меня загонят - в палату номер шесть.

На предложение Симонова жить в одной квартире Луговской согласился с радостью, а краткая информация о Карине привела его в сентиментальный восторг:

- Да как ты, Сань, так быстро сумел? Я тут год почти - и только облизываюсь, глядючи на их ножки и жопы. Наверно, потому, что по-испански шпрехаешь. А я ни бельмеса!.. Но твою чернуху хочу видеть - будет хоть о чем дома потрепаться. Прилетишь в Москву - заезжай ко мне, расскажешь, чем это кончится... А у меня сегодня ночью опять приступ был - Андреиха еле отходила. Скорей бы домой! Всем надоел, а себе - больше всего. Иногда думаю, лучше копыта отбросить, чем этот безотчетный страх. Понимаешь, страх без отчета? И перед кем отчитываться?.. Перед Богом? Так нас не научили ему верить...

Красный мягкий нос Аржанова засиял всеми оттенками радуги, как проблесковый гаишный фонарь:

- Сегодня же новоселье устроим. Вместе с кубашками! - зови их. А комнату занимай, какая поглянется...

Не откладывая дела в долгий ящик, Симонов прямо из автобуса, доставлявшего светиков с завода на обед, зашел в офисину КАТа к Матео и был им радушно принят. Хефе важнейшего для советиков учреждения сидел в плетеном кресле - чистокровный испанский дон в роговых очках - и что-то важно диктовал великолепной Иоланте, стучавшей на допотопной пишущей машинке.

- Esta muy bien, companero, - терпеливо выслушав просьбу Симонова, сквозь дым толстой «гаваны» пробормотал вершитель всех бытовых проблем советиков. - Очень хорошо, товарищ. Но есть одна большая проблема...

И разрешить заботу Матео предложил компаньеро «Саче» (в испанском отсутствует звук «ш»; и кубинцы заменяют "ш" на «ч»).

«Гран проблема» оказалась весьма необычной.

После обеда к жилым домам советиков из соседнего городка Сагуа - а может, из какого-то другого «пуэбло» - прибудет на «камионе» - грузовике - полторы сотни gallos - петухов. Живых, томящихся в ожидании исполнения смертного приговора в обрешеченных ящиках. Этих gallos необходимо обезглавить и распределить, согласно установленным нормам и ценам, среди советиков.

Кроме того, поступает свежее черепашье мясо - впервые за все время существования моавской колонии! - и его тоже требуется порубить, развесить и распродать. По либру, по фунту то есть, на нос. Но это вводная...

А «гран проблема» такая: сносить головы петухам топором и делить мясо среди советиков должны сами советики. Под контролем КАТа, конечно. Он же, КАТ, берет на себя также работу по сбору денег согласно весу петухов. В штате КАТа не предусмотрена должность рубщика, видите ли. В связи с этим, не сможет ли companero Sacha найти палача-добровольца?

- Ладно, - сказал «Сача» на своем великолепном кастильском наречии с приятным сибирским акцентом. - Я организую. И тогда перееду на новую квартиру, дон Матео?

- ?Por supuesto! - Конечно, - не поднимаясь с кресла, Матео протянул руку советику.

А великолепная Иоланта – с белыми пластмассовыми клипсами до плеч и волнующим декольте до проступающих под тонкой тканью сосков - одарила Симонова многообещающей и ничего не дающей улыбкой.

- Но есть еще одно условие, дон Матео, - пустил он очередного леща начальнику офисины: Матео нравилось, когда его величали доном, а не компаньеро.

Дон великодушно качнул большой головой с редеющими кудрями. И Симонов продолжил:

- El verdugo tendra un gallo y un kilo de carne mas que otros sovieticos. - Палач получит одним петухом и одним килограммом черепашьего мяса больше, чем другие советики.

- ?Esta bien! - Хорошо.

Симонов играл почти наверняка, заранее определив про себя кандидатуру куриного душегуба. За обедом, после утренней схватки проходившем в траурном молчании, он спросил заранее предупрежденного им Голоскова: не согласится ли он для общего блага помахать топором на льготных условиях? Вовик поморщился и сказал, что должен подумать.

- Чо тут думать? - угрюмо проворчал Петрушко. - Я согласен. Вместе лишнего петуха и кило черепашины срубаем. Кубинцы говорят, от черепашины стоит, как у молодого, - вам это как раз кстати. Глядишь, и мы помиримся. А мне так лучше курям бошки рубить, чем на заводе сероводород и кислоту ртом и жопой в себя глотать.

Симонов сходил в КАТ и оповестил Матео о патриотической решимости одного «трабахадора волюнтарио муй фуерте» - очень сильного рабочего-добровольца - выполнить una tarea mas importante - очень важное задание. Матео одобрительно похлопал Симонова по плечу и сказал, чтобы Петрушко не суетился, не ездил на работу, - его позовут в час «Ч».