Гораздо важнее визита
руководителей двух держав в Моа для Симонова по своим далеко идущим
последствиям явился приезд в этот милый городок его загостившегося в Гаване
земляка Анатолия Петрушко.
С ним в одном самолете также
прибыли еще двое спецов. Первый - земляк Симонова, красноярец Владимир Синицын,
тридцатилетний техник-монтажник с лицом и фигурой классического испанского
матадора. И второй - свердловчанин Юрий Аржанов, сутулый лысый мужик лет под
пятьдесят с физиономией, статью, походкой и синим взглядом коверного циркового
клоуна, командированного на Кубу в качестве инженера-электрика.
Эту троицу из аэропорта
доставил к подъезду офисины КАТа на «уазике» переводчик Сергей Лянка в
ясный утренний час, когда советики собрались под солнышком на асфальте перед
своими домами, курили, смотрели в синий простор океана и ждали прихода
заводского автобуса.
Толя Петрушко, несомненно,
привлек взоры старожилов колоритностью своей мощной фигуры, солидными манерами
и внушительным объемом грузов, доставленных им из Гаваны — двух неподъемных для
простого смертного чемоданов и рюкзака.
Симонов подошел к нему со
спины:
— С приездом, Толик! Как
отдохнул?
Пожали руки. Толя представил
ему Аржанова и Синицына. Потом ответил на вопрос Симонова:
— Отдохнул как никогда в
жизни, начальник. Почти два месяца на полную халяву. Вот с Володей Синицыным. А
Юре не повезло — всего пять дней пробыл в Гаване. Видишь, как я загорел? Целыми
днями на пляже — в «Сьерра-Маэстре», на «Аламаре»... Ладно, потом подробней
расскажу. Ты с кем живешь?
— Да есть тут одна...
— Ты все о бабах! Я
спрашиваю, с какими мужиками в одной хате? Хочу с тобой поселиться — как-никак
земляки и сослуживцы.
Симонов придерживался того
же мнения, мгновенно оценив стратегические последствия этого альянса, своим острием
направленного против агрессивных попыток Ивана Сапеги ограничить его
суверенитет. В союзе с Толиком будет проще подавить чекистские амбиции
зарвавшегося запорожца. К тому же Петрушко был членом КПСС и мог, как
портайгеноссен, разговаривать со своим партбоссом на равных.
Сапега легко согласился на
подселение Толи вместо отбывавшего в Никаро Голоскова, и общими усилиями багаж
именитого штангиста был доставлен в их апартаменты.
Сразу же решили, что Толя
займет комнату Вовика. А Вовик до отъезда в Никаро поживет с Симоновым в его
конуре. Симонов попросил Сергея Лянку разъяснить эту ситуацию начальнику КАТа
Матео и попросить у него дополнительную кушетку, стул и посуду в их квартиру.
Когда
в полдень автобус доставил советиков с завода на обед, Толик уже вовсю
хозяйничал в их квартире, даже стол сервировал, как в ресторане, и обед
разогрел. И сам атлет, одетый в одни желтые пляжные плавки, был красив как черт
своим бронзовым загаром и налитым штангистской мощью и рельефными мышцами
торсом. Двигался он почти бесшумно, легко и стремительно, словно не чувствуя
веса своего стокилограммового тела.
- Как здесь насчет баб? —
поинтересовался Толик между первым и вторым блюдами.
Он уже забыл о своем
обвинении в адрес Симонова в бабопоклонстве.
Симонов и Голосков переглянулись
и засмеялись. Майор насуплено смотрел в стол.
— У кого как, — отозвался
Вовик без особого энтузиазма. — У нас с Шуриком есть. А Иван - против. Считает
это аморальным фактором — иметь советскому человеку связь с местными телками.
Мучаче предпочитает счастье, добытое собственной рукой. А ты как, Толян?
— А ты посмотри на меня — и
нет вопроса. Я создан улучшать породу. У меня два сына — и оба, похоже, будут
здоровей меня. Я только чемпион края и призер России, а они станут Олимпийскими
чемпионами. Я их сам тренировать стану. Уже тренирую. У вас есть бабы — вы и
нам приведите. Ваши сюда ходят?.. И к нам с Иваном будут ходить. Еще не нашли
ему старушку лет семнадцати?
И вот еще один абзац из
программной речи штангиста-коммуниста Анатолия Петрушко:
— Бабы бабами, но главное —
питание. Мужик за жизнь способен бросить пять-пять с половиной палок. Будет
недобор здесь, на Кубе, дома свое возьмем. Женам больше достанется. А жрать
надо каждый день. И не консервы, а натуральный продукт. Снабжение беру на себя.
Наши корабли сюда приходят? Приходят. У моряков за ром можно что угодно достать
— и овощи наши, и мясо, и хлеб. Дежурство по кухне — святое дело, никаких
поблажек! Домой надо вернуться здоровыми мужиками — это прежде всего...
Симонов попытался вступить с
Петрушко в дискуссию относительно его новой интерпретации закона сохранения
вещества и энергии при половом воздержании, но штангист легко отбрасывал любые
доводы. У него была своя оригинальная теория относительно сексуальных
возможностей особей мужского пола. По ней выходило, что если какой-то чудак до
восьмидесяти лет сохранял девственность, то в оставшееся ему до ухода в мир
иной время он успеет выдать на-гора определенные ему природой пять тысяч
возможностей продолжить свой род.
— Ну, до такого не допер
даже Михайло Ломоносов! — не без сарказма подивился Симонов. — Только
подтверждено ли это критерием истины — практикой?
- Наука не стоит на месте.
Михайло когда жил? А убедиться ты сможешь на собственном опыте...
- Опыт-то печальный. Мне
недавно один мужик признался, что после года воздержания поехал в отпуск и в
первую же ночь облажался. Взобрался на жену, а банан у него – ни гу-гу… Завял в
тропиках.
Ночью, когда Барбарина и
Карина робкими мышками проскользнули в дверь с лестничной клетки, Толик
встретил их с необычайной любезностью — достал бутылку армянского коньяка,
шоколад, пакет с дорогими конфетами «Ну-ка отними!» и «Мишка на Севере». Даже
Ивана под его влиянием как будто подменили: раскраснелся, шутил и улыбался миру
пьяными очами притупившего ум и революционную бдительность чекиста с горячим
сердцем и тупым разумом.
— Мне такую же достань, — плотоядно осматривая Карину, поставил задачу Петрушко. — Черная, правда, но ничего, аппетитная... Я ту камареру в гостинице, помнишь? — все-таки уломал. Всего один раз и то наспех, в ванной. Пьяный был. И утром думаю: во сне это случилось или на самом деле?.. Посмотрел в чемодан — дамского гарнитура нет. Значит, протрахал...