Слова пустые

  Рассказ

- Послушай, милая, сядем и поговорим.

- У меня времени нет. Вот уберусь…

- И всё же сядь. У нас все вечера проходят так. Ты убираешься - и тебе некогда. Я читаю и черчу - и мне тоже некогда. И потом мы засыпаем. А утром совсем некогда. Едва поспеваем позавтракать.

- Ну, ладно, я сяду! Что ты хотел мне сказать?

- Не смотри на меня так. С такой усмешкой. Иначе я не смогу сказать.

- Ты что, влюбился?

- Не смейся. Послушай меня.

- Не развози только, ладно? Мне хочется убраться и тоже почитать, хоть полчаса.

- Тебе не кажется, милая, что живём плохо? Или, точнее, не так, как следовало бы?

- Мы живём, как все. А что?

- Как все… Я представляю типовой дом, нет, целый город из типовых домов и в каждой квартире одинаковые люди, которые живут «как все». По типовому проекту.

- Не болтай зря! Что ты хотел сказать? Или я…

- Постой. Мы живём плохо, не так, как в начале. Мы как будто изжили себя, дошли до точки, исчерпали всё содержание – и уж дальше некуда. Всё!

- Всё! Тогда я буду мыть пол.

- Нет, посиди ещё. Ну, подумай сама, неужели пройдёт вот так вся наша жизнь? День за днём, год за годом. Всё известно наперёд – завтра, через неделю, через десять лет.

- А тебе хочется неизвестности, романтики? Может, нам снова уйти на частную квартиру  и потом менять их через месяц, переезжать из города в город? А ребёнок?

- Да, да. Ты в чём-то права. Жизнь должна быть прочной. Как в природе: гора стоит на одном месте, сосна растёт тоже на одном месте, животные…

- Брось! Ты начитался книг и газет.

- А ты отрицаешь их пользу? Они учат, а я привык уважать учителей.

- Дурачок! Ну, сорвёшься ты с места, помчишься в неведомую даль. Там тоже будет работа. И работать поначалу ты будешь хуже, чем здесь, потому что нужно время на ознакомление. Квартиры не будет, ребёнок и я и ты начнём мучаться. Будешь писать заявления в местком. Ты же сам недоволен, когда от тебя уходят работники. Летуны, текучесть кадров!

- Нет, я бы, конечно, не так всё построил. Пошёл бы в монтажный трест или в наладку. Пять-шесть лет на одном месте, потом едешь на новый объект.

- И ребёнка оторвать от учёбы? Во что обратилась наше жизнь?

- Мы приобретаем. Приобретаем тряпки, мебель, всю эту ерунду! Мы обрастаем вещами, а внутри растёт пустота. Я живу, работаю, но чувствую, что мне тесно. Иногда я начинаю брезговать собой. Мне ничего не хочется! Умерли желания. И значит, я сам тоже умер.

- Ну и со святыми упокой! А я хочу новое платье, шубу, хочу растить ребёнка. А настроения твои дурацкие – от праздности. Раньше ты читал серьёзные книги, думал, а сейчас за весь вечер просмотришь пару газет – и спать. Разве у вас на работе ничего нет интересного?

- Надоело умствовать, хочется настоящего большого дела! По работе я всё знаю. И не занимаюсь, потому что мне пусто и одиноко. А ты меня не понимаешь. Ведь каких-то восемь лет назад ты готова была поехать со мной на Камчатку на рыбные промыслы.

- Конечно! Потому что была дурочкой, и у тебя не было специальности. И всё же я поехала с тобой в Сибирь и здесь мне нравиться. Я никуда отсюда не хочу. Ведь говорят, жить в Сибири - тоже подвиг?

- Ерунда! Мы в городе и Сибирь не видим. Вот в прошлую командировку я действительно увидел Сибирь. Я рассказывал.

- И сам же возмущался, что у изыскателей нет ни радио, ни газет. Короче говоря, чего ты хочешь?

- Давай что-то изменим. Ведь можно жить интересней, полней.

- Ясно, можно! А кто тебе мешает? Живи! Просто ты обленился. Тебя же самого сейчас никуда не вытянешь. Неудовлетворённость, пустота… Всё слова, пустые слова! Осадок от учебника литературы. По-моему, так надо работать и жить как все. В ногу с народом… Ну ладно, мне надо пол мыть. Ты бы лучше пошёл в ванную, постирал ребёнку трусы и майки.

- Сейчас. Дочитаю и сделаю…

 

***

 

Она ушла на кухню. Он с минуту бегал глазами по газете, потом встал с кресла и подошёл к окну. Нет, она, конечно, ничего не поняла. И никогда не поймёт. Такова сила мещанства. Оно засосало их и остаётся жить в какой-то мягкой тине, видеть жизнь мелко и чувствовать тоже… А эта личинка похожа на пуховую подушку.

Он смотрел в ночное окно на красную неоновую рекламу магазина «Обувь» с потухшей буквой «б». И представлял себе бескрайнее поле, сиреневые горы на горизонте под мутным осенним небом. Реку - по ней с мягким шуршанием шла шуга. Деревню на крутом берегу на опушке соснового леса, тронутого первым инеем. Всё это он видел в командировке.

Седой, горбоносый и жилистый бригадир, похожий на Мефистофеля с мягким характером, проедоставил ему серую водовозную лошадку. Конюх, в котором сразу угадывался немец, неторопливый и очень занятый, запряг лошадь в зыбкие дрожки, принёс из конюшни жёсткий прут, и он выехал в поле, видя себя со стороны, одетого в модное пальто и серую фетровую шляпу.

Дул ветер, унося лишние мысли, и дышалось легко и вольно, мёрзли ноги в остроносых полуботинках. Было зябко в осеннем пальто, но во всём безмерном пространстве витало полузабытое ощущение воли, суровой и мужественной жизни. И он пел, набирая в себя резкий ветреный воздух, пел первое, что попало на ум: “Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей”… А ехал он к изыскателям и увидел их с горы издалека. Они казались крошечными букашками на распахнутом к горизонту буром перепаханном поле под низким серым небом, подкрашенным лимонным предзакатным сиянием на западе, слишком ярким для этого скромного пейзажа.

У изыскателей были озябшие, обветренные лица, и, когда, он, главный инженер проекта, отдал нужные распоряжения, попытался поговорить с ними по душам, они вежливо сказали: “У вас всё? Если всё, мы пойдём дальше. Надо до темноты ещё с километр заснять». Они работали сдельно - производили геодезическую съемку для трассы будущей высоковольтной линии, - и у них не было времени на досужие тары-бары.

Он возвращался в деревню - по той же пашне, по прежнему извилистому следу, оставленными колесами дрожек на гребнях борозд. Серко ронял из-под хвоста горячий навоз и двигал ушами, думая о чём-то своей большой головой…

Теперь всё это издали представлялось ещё более привлекательным – широким и вольным, - и ему опять захотелось в поле, на ветер, вон из этой душной квартиры, от батареи, которая жгла ему колени. А в ушах звучало, наполняя грудь привычной тоской: «Пустые слова. Пустые слова»…

 

Красноярск, 19.11.1963 г.

Хостинг от uCoz